Ночь. На белый песок накатываются волны. Тихо. Один стою на берегу, смотрю на проглядывающие сквозь стелющийся туман блики от света полной луны.
Вдалеке плывёт катер. Прорезая прожектором мглу, он изредка пропадет в рваном тумане. Он не скиталец, нет. У него есть чёткий маршрут, и поэтому он так настойчиво идёт вперёд. А впереди его путь освещён фонарём-прожектором.
Раньше казалось, что такой фонарь был и у меня. Когда наступало время сумерек, я зажигал его и шел тёмными улицами, ступая по хрустящей опавшей листве. Оглядываясь по сторонам, с жадностью и удивлением рассматривал листья увядающей травы и ветви тополей. А иногда просто бродил, высматривая огоньки таких же восторженных, опьянённых дыханием ночи людей. Тогда в моём сердце ещё не было места грусти по мирам и людям, которых не существует. Когда при свете дня я находил действительность доброй, а между чувствами и разумом не было пропасти. Наверное, потому что тогда я знал слишком мало и о том и о другом.
В одну из таких ночей, гуляя по улицам, я встретил Джека. Он был в меру высокий, в истрёпанном плаще. Волосы, местами отливающие сединой при свете его фонаря-из-репы, спускались до плеч. Лицо этого человека было усталым, но иногда в его глазах, полных осенней тоски, мелькала искра, подобная той, что тлеет много лет в его фонаре. Незаметно, справа от него возник тёмный силуэт: серый пёс стоял рядом и внимательно смотрел на меня. В его взгляде отражалась преданность и сильная доброта.
Я не сразу узнал его. Подойдя к Джеку поближе, я поздоровался, не зная, как начать разговор. Но он заговорил сам и, казалось, уже всё обо мне знал.
По улицам бродили тени, ветер волочил листья по мостовой. Было сыро и зябко., поэтому мы свернули в ближайший трактир.
Когда мы сели за стол, я угостил его крепким элем. И после изрядного глотка он начал свой рассказ. Голос звучал спокойно, но четко, и слова прорезали шум от звона пивных кружек.
Он рассказывал о мирах, в которых был, которые строил и разрушал, о том, чего не дано понять и что понять необходимо, о тенях и свете.
Я слушал с жадностью, вдыхая каждый образ. А Джек всё говорил, говорил. Но тогда я знал, но ещё не осознавал, что Джек будет бродить в тени вечно, а мой век короток. Только спустя несколько лет я понял, что вся его мудрость — только его груз и только ему по плечу... Я сам должен постараться всё познать и попробовать в свой век. Нужно только найти тех настоящих, умных и справедливых людей, что разделят со мной моё время.
Очнувшись от воспоминаний я посмотрел вдаль — катер уже давно скрылся за скалой. Волны медленно накатывались и, возвращаясь, забирали с собой песчинки и мелкие камушки.
А во мне говорила осенняя тоска, не та романтическая грусть, а та, что до краёв наполняла Джека — хранителя древних тайн.
И сейчас мне так хочется войти в эту тёмную воду, почувствовать свежесть, мощь. Стать просветлённым, чистым и не думать о повседневных глупостях своих и окружающих, не страдать больше от одиночества, не всматриваться с надеждой в звездное небо – чувствовать себя настоящим, естественным…
Но я стою в оцепенении. И снова поднимаю голову к полной луне, потом гляжу на небо. Вижу падающую звезду, и пока её шлейф ещё не скрылся с ночного неба, кажется, что всё не напрасно.
И только теперь, решившись, наконец сбрасываю одежду и неспешно подхожу к воде по сырому песку. Она чуть касается кончиков пальцев. И как бы отвечая на приветствие, делаю шаг, потом ещё и ещё.
Холод прокатывается снизу вверх. Но я иду вперёд. И когда дно уже почти не чувствуется под ногами, отталкиваюсь и плыву навстречу клочьям тумана и луне. Дальше лишь холод и плеск волн. И раз стихия уже приняла меня - теперь остаётся только нырнуть. Я ещё раз поднимаю голову, задерживаю дыхание и погружаюсь под воду. Чувствую как она обжигает лицо, открываю глаза, поворачиваюсь, но здесь лишь пустота. Мгновенье пытаюсь разглядеть что-нибудь, но всё тщетно. В этом мире у меня нет фонаря...
Повернувшись, всплываю – всё в тумане. В сознании яркой, но быстро угасающей вспышкой отражается страх. И даже поняв, где берег, смотрю по сторонам в поисках чего-то или кого-то.
И я кричу: “Я тут, я тоже ищу, отзовитесь!” Но мой крик больше походит на шепот. И если бы я кого-нибудь заметил, то точно поплыл бы навстречу, несмотря на сведённые ноги.
В холодном смятении снова поднимаю голову: там надо мной бездна звездного неба, подо мной бездна тёмной воды. За каждой из них вечность. А я так мал, так мимолётен, причём настолько, что не в состоянии понять, кто же я, и найти отражение бездны в себе. И не то, что бы понять, не могу даже по-настоящему помыслить её.
И уже выходя на сушу, я оглядываюсь назад в неуверенной надежде, что хоть кто-нибудь подаст знак, что слышал, что знает, что скоро мы встретимся.
Август, 2011
И только спустя несколько месяцев, когда наступила осень, сидя в душной квартире, я вспомнил ту ночь. Незаметно, свежесть воды снова наполнила меня. Скучные повседневные заботы отошли куда-то. Стоя у окна я долго глядел на хоровод желтых листьев, а потом достал с полки любимую книгу и папку со своими старыми набросками.
Погрузившись в раздумья, я не сразу заметил, что с каждым воспоминанием приближаюсь к чему-то, как будто вижу свечение вдалеке. И когда свет стал достаточно ярким, я увидел его источник - это был тот самый фонарь. Он уже давно ждал меня здесь - где-то между детством и ощущением первой влюблённости. Я протянул к нему руку и вдруг осознал, что всё это время чувствовал его присутствие, он лишь был погребён под ворохом накопившихся ненужных забот, а сила, что заставляет его гореть — любовь к жизни, справедливости и свободе.
Фото с обложки отсюда http://www.lensart.ru/picture-pid-e22c.htm
Вдалеке плывёт катер. Прорезая прожектором мглу, он изредка пропадет в рваном тумане. Он не скиталец, нет. У него есть чёткий маршрут, и поэтому он так настойчиво идёт вперёд. А впереди его путь освещён фонарём-прожектором.
Раньше казалось, что такой фонарь был и у меня. Когда наступало время сумерек, я зажигал его и шел тёмными улицами, ступая по хрустящей опавшей листве. Оглядываясь по сторонам, с жадностью и удивлением рассматривал листья увядающей травы и ветви тополей. А иногда просто бродил, высматривая огоньки таких же восторженных, опьянённых дыханием ночи людей. Тогда в моём сердце ещё не было места грусти по мирам и людям, которых не существует. Когда при свете дня я находил действительность доброй, а между чувствами и разумом не было пропасти. Наверное, потому что тогда я знал слишком мало и о том и о другом.
В одну из таких ночей, гуляя по улицам, я встретил Джека. Он был в меру высокий, в истрёпанном плаще. Волосы, местами отливающие сединой при свете его фонаря-из-репы, спускались до плеч. Лицо этого человека было усталым, но иногда в его глазах, полных осенней тоски, мелькала искра, подобная той, что тлеет много лет в его фонаре. Незаметно, справа от него возник тёмный силуэт: серый пёс стоял рядом и внимательно смотрел на меня. В его взгляде отражалась преданность и сильная доброта.
Я не сразу узнал его. Подойдя к Джеку поближе, я поздоровался, не зная, как начать разговор. Но он заговорил сам и, казалось, уже всё обо мне знал.
По улицам бродили тени, ветер волочил листья по мостовой. Было сыро и зябко., поэтому мы свернули в ближайший трактир.
Когда мы сели за стол, я угостил его крепким элем. И после изрядного глотка он начал свой рассказ. Голос звучал спокойно, но четко, и слова прорезали шум от звона пивных кружек.
Он рассказывал о мирах, в которых был, которые строил и разрушал, о том, чего не дано понять и что понять необходимо, о тенях и свете.
Я слушал с жадностью, вдыхая каждый образ. А Джек всё говорил, говорил. Но тогда я знал, но ещё не осознавал, что Джек будет бродить в тени вечно, а мой век короток. Только спустя несколько лет я понял, что вся его мудрость — только его груз и только ему по плечу... Я сам должен постараться всё познать и попробовать в свой век. Нужно только найти тех настоящих, умных и справедливых людей, что разделят со мной моё время.
Очнувшись от воспоминаний я посмотрел вдаль — катер уже давно скрылся за скалой. Волны медленно накатывались и, возвращаясь, забирали с собой песчинки и мелкие камушки.
А во мне говорила осенняя тоска, не та романтическая грусть, а та, что до краёв наполняла Джека — хранителя древних тайн.
И сейчас мне так хочется войти в эту тёмную воду, почувствовать свежесть, мощь. Стать просветлённым, чистым и не думать о повседневных глупостях своих и окружающих, не страдать больше от одиночества, не всматриваться с надеждой в звездное небо – чувствовать себя настоящим, естественным…
Но я стою в оцепенении. И снова поднимаю голову к полной луне, потом гляжу на небо. Вижу падающую звезду, и пока её шлейф ещё не скрылся с ночного неба, кажется, что всё не напрасно.
И только теперь, решившись, наконец сбрасываю одежду и неспешно подхожу к воде по сырому песку. Она чуть касается кончиков пальцев. И как бы отвечая на приветствие, делаю шаг, потом ещё и ещё.
Холод прокатывается снизу вверх. Но я иду вперёд. И когда дно уже почти не чувствуется под ногами, отталкиваюсь и плыву навстречу клочьям тумана и луне. Дальше лишь холод и плеск волн. И раз стихия уже приняла меня - теперь остаётся только нырнуть. Я ещё раз поднимаю голову, задерживаю дыхание и погружаюсь под воду. Чувствую как она обжигает лицо, открываю глаза, поворачиваюсь, но здесь лишь пустота. Мгновенье пытаюсь разглядеть что-нибудь, но всё тщетно. В этом мире у меня нет фонаря...
Повернувшись, всплываю – всё в тумане. В сознании яркой, но быстро угасающей вспышкой отражается страх. И даже поняв, где берег, смотрю по сторонам в поисках чего-то или кого-то.
И я кричу: “Я тут, я тоже ищу, отзовитесь!” Но мой крик больше походит на шепот. И если бы я кого-нибудь заметил, то точно поплыл бы навстречу, несмотря на сведённые ноги.
В холодном смятении снова поднимаю голову: там надо мной бездна звездного неба, подо мной бездна тёмной воды. За каждой из них вечность. А я так мал, так мимолётен, причём настолько, что не в состоянии понять, кто же я, и найти отражение бездны в себе. И не то, что бы понять, не могу даже по-настоящему помыслить её.
И уже выходя на сушу, я оглядываюсь назад в неуверенной надежде, что хоть кто-нибудь подаст знак, что слышал, что знает, что скоро мы встретимся.
Август, 2011
И только спустя несколько месяцев, когда наступила осень, сидя в душной квартире, я вспомнил ту ночь. Незаметно, свежесть воды снова наполнила меня. Скучные повседневные заботы отошли куда-то. Стоя у окна я долго глядел на хоровод желтых листьев, а потом достал с полки любимую книгу и папку со своими старыми набросками.
Погрузившись в раздумья, я не сразу заметил, что с каждым воспоминанием приближаюсь к чему-то, как будто вижу свечение вдалеке. И когда свет стал достаточно ярким, я увидел его источник - это был тот самый фонарь. Он уже давно ждал меня здесь - где-то между детством и ощущением первой влюблённости. Я протянул к нему руку и вдруг осознал, что всё это время чувствовал его присутствие, он лишь был погребён под ворохом накопившихся ненужных забот, а сила, что заставляет его гореть — любовь к жизни, справедливости и свободе.
Фото с обложки отсюда http://www.lensart.ru/picture-pid-e22c.htm
там,где сливаются две бездны,и начинается твоя душа...мы не ничтожные частички,мы части,неотъемлимые части этого мироздания..наше сознание выходит далеко за его пределы и ему ничего не мешает двигаться дальше..да,я слышу тебя.я тоже-ищу.
ОтветитьУдалитьБлагодарю
УдалитьСпасибо за рассказ
ОтветитьУдалить